Новая пьеса Рощина, о металле века 20-го, о людях, делавших этот металл и этот век. Вряд ли эти люди, считали, что живут в серебряном веке или золотом. Это уже следующие поколения дают красивые названия прошлым временам, когда оживает ностальгия – по былой жизни, по прежнему театру, актерах и просто людях, друзьях и близких оттого, что сегодня они уже далеки. Современники скорее назовут свой век каменным или, вслед за Блоком, «железным»
В "Серебряном веке" серебро, серебряная пыль - это не только ренессанс российской поэзии начала прошлого столетия, но и едкая радиоактивная пыль на забытых богом каторжных разработках Магадана, и снег, летящий из-под колосников, и седина автора... Как в жизни, в пьесе хаотичные и многослойные "сцены 1949 года": быт и проза против сентиментальной ностальгии и высокого стиха, легкого комизма. В пьесе все обращено к сегодняшнему дню и нет надрывного плача по прошлому, хотя и по теплому прошлому.
В пьесе нет жестко-событийного сюжета, да он Рощину уже и не нужен, кажется, ему ближе чеховская повседневность и чеховская "атмосфера", которая определяет всю пьесу. Атмосфера первых послевоенных лет, кто-то знаком с ней непосредственно, кто-то – только по старым черно-белым фильмам. На сцене светится белый экран, и на рядах жестких кресел рассаживаются "зрители", будущие участники событий. Ах, 1949 год, эти фетровые шляпки, кроличьи полушубки и драповые пальто! Эскимо и петушки на палочках. Живой оркестр (под руководством Матвея Костолевского), играет перед сеансом "Счастье мое" и вдруг - "Марш энтузиастов". В помещении не топлено - оркестранты в теплых шарфах и дышат на озябшие пальцы, им не до фраков. Но вот экран ожил и пошли титры, старомодно перечисляющие актерские заслуги: орденоносец Ольга Остроумова, орденоносец Георгий Тараторкин... И начинается жизнь…
Подписка на новости
RSS поток всех статей с нашего сайта
Объявления
Реклама на сайте: